– Простите?

Она улыбнулась:

– Вы меня наверняка не помните.

Я не ответил, и она заговорила снова.

– Молекулярная биология, 100. Весна 2002 года.

– Вы были моей студенткой.

Она рассмеялась:

– Не самой лучшей. Вы мне «С» с минусом поставили.

– Ой. Прошу прощения.

– Поверьте, я ничуть не в обиде. Человеческая раса должна сильно поблагодарить вас за это на самом деле. Думаю, многие люди остались живы лишь потому, что я не окончила медицинский колледж.

Я совершенно ее не помнил, сотни подобных юных девушек приходили ко мне учиться и уходили. Одно дело смотреть в восемь утра с кафедры на человека за партой, в спортивных штанах, лихорадочно стучащего по клавиатуре ноутбука, и другое – увидеть того же человека через два стула от себя в дорогом баре, одетого для предстоящих ночных приключений.

– Ну и куда вы потом пошли?

Глупый вопрос, я просто не знал, что еще и сказать, поскольку теперь, похоже, разговор был неизбежен.

– В книгоиздательство, куда же еще? – Она внимательно поглядела на меня. – Знаете, я больше всех была в вас влюблена. По-крупному. Многие девушки в вас влюблялись.

Я понял, что она уже пьяна, раз признаётся в таком, даже не назвав своего имени.

– Мисс…

Она пересела на соседний стул и протянула руку. Ногти с идеальным маникюром, того же цвета, что и губная помада.

– Николь.

– У меня сегодня был очень тяжелый вечер, Николь.

– Типа, могу догадаться, судя по тому, как вы этот скотч опрокинули.

Она зачем-то коснулась волос.

– Что скажете, профессор? Угостите девушку выпивкой? Это ваш шанс загладить вину за ту «С».

Она явно развлекалась, понимая, чем наделена и как этим пользоваться. Я глянул поверх ее плеча. В зале было меньше десятка человек.

– Вы не…

– С кем-то? – Она усмехнулась. – Типа, не вышел ли покурить мой приятель?

Я внезапно смутился. Я не намеревался, чтобы мой вопрос выглядел приглашением.

– Я имел в виду: вы же красивая девушка. Просто предположил.

– Ну, вы предположили неправильно.

Она достала вишенку из бокала кончиками пальцев и медленно поднесла к губам. Ее глаза пристально глядели на меня. Она положила вишенку на язык, полсекунды подержала, выдернула черешок и раскусила ягоду. Затем медленно проглотила. Самый банальный из трюков, какие я когда-либо видел.

– Разве вы не поняли, профессор? Сегодня я в вашей власти.

Мы сидели в такси. Я был очень пьян. Машина ехала по узким улочкам, а мы целовались, как подростки, яростно пожирая друг друга ртами. Я, похоже, совершенно лишился воли, всё происходило будто само по себе. Я чего-то хотел, но сам не знал чего. Одна из моих рук оказалась под ее юбкой, в женском царстве кожи и кружев, другая ухватила ее за ягодицы, придвигая ко мне. Она расстегнула мои брюки, давая мне волю, а затем опустила голову к моим коленям. Таксист обернулся, но ничего не сказал. Она двигалась вверх и вниз, а мои пальцы сплетались с роскошной гривой ее волос. У меня кружилась голова, я едва дышал.

Такси остановилось.

– Двадцать семь пятьдесят, – сказал водитель.

Меня будто обдало холодной водой. Я спешно привел себя в порядок и расплатился. Когда я вышел из машины, девушка – Натали? Надин? – уже ждала меня у входа в дом, поправляя юбку. Наверху грохотало нечто большое. Наверное, мы оказались в Бруклине, рядом с развязкой Манхэттенского моста. Еще немного борьбы у двери, и она оттолкнула меня.

– Жди здесь. Ее лицо раскраснелось, она дышала очень часто. – Мне надо кое-что уладить. Я открою.

Она ушла прежде, чем я успел возразить. Стоя на тротуаре, я попытался вспомнить события нынешнего вечера. Центральный вокзал, часы, проведенные в безнадежном ожидании. Моя унылая прогулка по обледеневшим улицам. Теплый оазис бара, девушка – Николь, вспомнил, – улыбающаяся, пододвигающаяся ближе, ее рука на моем колене, наш спешный уход, неизбежный. Я мог вспомнить всё это, но всё казалось мне каким-то нереальным. Брошенный на холоде, я вдруг ощутил волну паники. Я не хотел оставаться наедине с моими мыслями. Как она могла так поступить? Как могла Лиз заставить меня стоять там, ожидая ее, поезд за поездом? Если дверь не откроется поскорее, я буквально взорвусь.

Миновали две мучительные минуты. Я услышал, как открывается дверь, и вовремя обернулся, чтобы увидеть выходящую женщину. Она была постарше, плотная на вид – латиноамериканка. Ежилась, кутаясь в мешковатый пуховик. Я проскользнул мимо нее, схватив дверь за ручку прежде, чем она закрылась.

Вестибюль окутал меня внезапным теплом. Я оглядел почтовые ящики. Николь Форуд, квартира номер ноль. Я спустился по лестнице в подвальный этаж и увидел единственную дверь. Постучал костяшками пальцев, потом кулаком, когда никто не отозвался. Мое разочарование было неописуемо. Меня охватило полнейшее отчаяние на грани злобы. Я уже снова занес кулак, когда услышал внутри шаги. Последовала долгая возня с замками, нормальная для квартиры в Нью-Йорке, и дверь приоткрылась на цепочке. В щели показалось лицо девушки. Она уже смыла макияж, и ее лицо стало простецким, покрытым прыщами. Другой мужчина на моем месте уже бы всё понял, но я пребывал в таком возбуждении, что мой мозг был не в состоянии обрабатывать информацию.

– Почему ты меня бросила?

– Я решила, что это не слишком хорошая идея. Тебе лучше уйти.

– Я не понимаю.

Ее лицо было напряженным, как у слепого человека.

– Могут быть проблемы. Извини.

Неужели это та же самая девушка, что осаждала меня в баре? Это что, какой-то розыгрыш? Мне хотелось сорвать цепочку с креплений и ворваться внутрь. Может, она этого и хотела. Это было бы в ее стиле, таких, как она.

– Поздно уже. Мне не стоило бы оставлять тебя снаружи, но я сейчас закрою дверь.

– Прошу, дай мне хоть минуту согреться. Обещаю, потом уйду.

– Извини, Тим. Я хорошо провела время. Может, мы сделаем это еще раз. Но сейчас тебе надо уходить, правда.

Признаю, часть моего мозга уже рассчитывала, насколько прочна цепочка на двери.

– Ты мне не веришь, в этом причина?

– Нет, не в этом. Просто…

Она не закончила.

– Я клянусь, что буду вести себя хорошо. Как пожелаешь. – Я покорно улыбнулся. – На самом деле, я всё еще немного пьян. Мне нужно протрезветь.

Я увидел на ее лице нерешительность. Моя просьба возымела свое действие.

– Прошу, – сказал я. – Мороз на улице.

Миновало мгновение. Ее лицо расслабилось.